Мировая гонка за углеродной нейтральностью: кто кому должен?

Итоги климатического саммита ООН в Глазго (COP26), прошедшего в ноябре 2021 года многих, скорее, разочаровали. Да, снова было много громких заявлений про конец эры ископаемого топлива (министр окружающей среды Германии Свенья Шульце), но даже генсек ООН фактически, так аккуратно назвал его провальным. На языке советских газет это бы формулировалось так: «главы делегаций сверили свои позиции и подтвердили намерение и дальше работать над установлением прочных связей по достижению целей борьбы с глобальным потеплением».


Ученые-климатологи и эко-активисты, если убрать эмоциональную составляющую и крайние оценки, сходятся в том, что в Глазго было дано много обещаний, некоторые новые инициативы выглядят обнадеживающими, но глаза официальных лиц не горели решительностью, и в принципе амбициозности в планах поубавилось.


В заключительном 11-страничном документе, Климатическом пакте Глазго, говорится, что выбросы парниковых газов в целом должны быть сокращены, а выбросы углекислого газа к 2030 году должны упасть на 45% по сравнению с уровнями 2010 года, чтобы глобальное потепление сохранялось на 1,5 °C выше доиндустриального уровня. Всегда недовольная Грета Тунберг (куда без нее) прокомментировала все это так: «бла-бла-бла».

Из новшеств заговорили о начале сокращения угольной энергетики (снижение числа электростанций на угле, отказ от выдачи разрешений на новые проекты) и отмене субсидий на другие виды ископаемого топлива. Однако Китай и Индия продавили более нейтральную формулировку: вместо «поэтапного отказа» ― «поэтапное сокращение». Снова обсудили вопрос, за чей счет банкет, поскольку богатые страны не выполнили свои прежние финансовые обязательства.


Сделка также подразумевает обязательства некоторых стран по прекращению вырубки лесов, сокращению выбросов метана и обещание финансового сектора направить триллионы долларов инвестиций в компании, которые стремятся к нулевым выбросам. Если заложить новые вводные в модель, окажется, что озвученных обещаний все равно будет недостаточно, чтобы ограничить глобальное потепление на 2 °C выше доиндустриального уровня, установленного в Парижском климатическом соглашении 2015 года.


Согласно анализу, опубликованному в дни саммита на сайте Climate Action Tracker, если даже страны достигнут своих целей на 2030 год, глобальные температуры все равно поднимутся на 2,4 °C по сравнению с доиндустриальными уровнями к 2100 году. Если пролонгировать просто текущие меры по сокращению ПГ, результат будет 2,7 °C. Хотя там же приводится и весьма оптимистичный сценарий.

Состоявшийся слет-симпозиум был 26-м по счету, но поворотных точек во всей этой истории было, пожалуй, две: Киотское соглашение 1997 года и Парижское соглашение 2015 года как два основных инструмента Рамочной конвенции ООН об изменениях климата.


Киотский протокол с его механизмом чистого развития (МЧР) четко делил мир на две категории: есть развитые страны с конкретными целевыми обязательствами по сокращению выбросов, выраженными в конкретных цифрах бюджетных программ, и есть остальные, у которых таких целевых показателей нет (можно включиться по желанию).


В его основе лежал принцип дифференцированной ответственности. Развитые страны виновны в потеплении климата, поэтому обязаны, обладая необходимыми ресурсами, исправить ситуацию. Первый этап действия Киото закончился в 2012 году, все 36 стран, так или иначе участвовавших в нем в полной мере, выполнили обязательства. Правда, некоторые сделали это за счет финансирования программ сокращения выбросов в других странах. Кстати, пакт в Глазго исключил возможность такого маневра и использования "двойной бухгалтерии".


Парижское соглашение стало отдельным независимым документом, регулирующим права и обязанности стран после 2020 года. Оно провозгласило механизмы устойчивого развития (МУР), но самое основное ― уравняло все страны перед лицом надвигающегося климатического катаклизма, поделило ответственность и перевело глобальную политику от обсуждения юридических мер в область декларативных заявлений. Вопрос компенсации развивающимся странам на саммитах регулярно забалтывают.


В 1924 году Монголия стала страной, которая из «феодализма смогла сразу перескочить в социализм». В итоге она превратилась в практически бесправного сателлита СССР (даже присутствие войск Красной армии на ее территории ничем специально не оговаривалось, это официально были части Забайкальского военного округа, а добыча ресурсов шла по директивам Госплана СССР). По сути страны ЕС и США предложили нечто похожее для остального мира: завязывайте с индустриальным развитием, давайте зафиксируем «точку 0» и переходите в новый дивный мир. Мы вам немного заплатим, но потом.

Сталелитейной промышленности в Европе более 500 лет. До XVIII века включительно для выплавки металла использовался древесный уголь, что привело к беспрецедентному сокращению лесов в той же Англии. Начиная с 1930-х выплавка чугуна и стали в Швеции выросла на десятки процентов. На динамичном графике по историческим данным с 1850 года видно, что наибольший вклад в загрязнение планеты внесли сегодняшние адепты «зеленой энергетики» (Бразилия и Индонезия попали в список из-за вырубки лесов).

Идеология Парижского соглашения привела к тому, что на геополитическом уровне страны, не принявшие на себя повышенные обязательства по сокращению выбросов CO₂, маргинализируются, становятся странами «второго сорта». Поэтому среди государств, также как и в бизнесе идет гонка за статус Net Zero. На тех, кто плохо выполняет поставленные цели оказывают политическое давление.

По состоянию на 2021 год 137 стран намерены добиться для себя углеродной нейтральности, что подтверждено обязательствами перед Коалицией за углеродный нейтралитет или просто заявлениями официальных лиц.


Только Бутан и Суринам уже в дамках, они фактически имеют отрицательный углеродный баланс (эмиссия CO₂ меньше, чем поглощение). Уругвай хочет получить статус Net Zero к 2030 году, Финляндия, Австрия, Исландия, Германия, Швеция в период 2035-2045 гг. 90% участников гонки ориентируются на 2050-й год. Китай, Казахстан, Украина имеют еще десятилетие в запасе. Австралия и Сингапур пока не имеют конкретных целей.


Самое интересное, что на сегодняшний день подавляющее большинство подобных обязательств ― декларативны. Это просто официальные заявления правительств. Никаких документов, законов, механизмов за ними не стоит. Лишь 6 из 137 стран приняли цели достижения углеродной нейтральности на законодательном уровне: Швеция, Дания, Франция, Венгрия, Новая Зеландия и Великобритания. 99 инициатив по странам находятся в стадии обсуждения.

Российская Федерация ратифицировала Рамочную конвенцию ООН по климату в 1994 году. Государство начало формулировать политику в сфере борьбы с изменениями климата. Существует климатическая доктрина и система государственного регулирования выбросов CO₂.


Парижское соглашение Россия подписала в 2016 году (ратифицировано в 2019 году). Обязательства подразумевают сокращение выбросов углекислого газа к 2030 году до 70% от уровня 1990 года. Хотя у правительства РФ были к нему определенные вопросы, то есть от углеводородов мы по понятным причинам отказываться не планировали, ни в ускоренном темпе, ни в замедленном. В общем и озвученные в международном документе причины изменения климата в такой формулировке не принимались.


Несколько изменилась риторика уже в 2021 году. В своем ежегодном обращении к стране в апреле В. Путин заявил, что общие чистые выбросы парниковых газов в России должны быть меньше, чем в ЕС в течение следующих 30 лет, назвав это «жесткой», но «реалистичной» целью.

Проект климатической стратегии, который в настоящее время обсуждается в правительстве, описывает планы по сокращению выбросов углерода на 79% к 2050 году. Выступая на конференции по энергетике в Москве в начале октября, президент поставил целью достичь нулевых выбросов углерода к 2060 году.


Базовый сценарий Минэкономразвития подразумевает, что Россия сможет снизить чистую эмиссию парниковых газов до 1,19 млрд тонн к 2050 году. Для этого планируется увеличить вдвое абсорбцию ПГ за счет почв и лесов.

Россия снижала эмиссию парниковых газов в 2019–2020 годах на 4%, что выше среднемировых значений, хотя и чуть ниже уровня стран G7 (5,7%). В 2000–2020 годах РФ сократила выбросы CO₂ сильнее большинства стран — в среднем на 2,7% в год (лучшие темпы были только у Китая, США и Великобритании) против 1,5% среднемировых.

Европейский союз планирует с 2023 года ввести углеродные сборы (налог) на товары, которые он импортирует из-за границы. Идея в том, чтобы долларом стимулировать другие страны (прежде всего Китай и США) более активно заниматься вопросами регулирования парниковых выбросов.


Потери российской промышленности от подобных акцизов по разным оценкам могут составить 700 млн долларов в год или от 6 до 50 млрд евро. Необходимо, если не полностью избежать карбонового налога, то хотя бы сократить издержки до минимума. То есть убедить европейских партнеров, что с балансом эмиссии ПГ и их поглощением у нас дела обстоят неплохо.


Еще в период обсуждения Парижского соглашения встал вопрос о том, почему по международным расчетам российские леса оказались хуже зарубежных, поглощают в разы меньше CO₂, неужели породы деревьев у нас "не той системы"? Когда обсуждались эти методики и коэффициенты, учитывающие объемы топливно-энергетического комплекса в каждой стране, Россия не занимала активную позицию. При таком подходе оказалось, что Россия априори всем должна из-за своих нефти и газа, утечек метана и выбросов CO₂ при сжигании попутного газа.


Фокус в том, что Парижское соглашение прямо запрещает альтернативные национальные методики подсчета эмиссии и поглощения ПГ, используется единая методика МГЭИК 2006 года. Она учитывает только компенсацию поглощения углекислого газа на территории страны управляемыми лесами, которые учтены, записаны, под постоянным мониторингом. По ней, например, ресурс абсорбции в нашем секторе лесного хозяйства составляет 600 млн тонн. Реальный, вероятно, в десятки раз выше!


Есть мнение, что Россия уже является страной с нулевыми выбросами за счет емкости поглощения CO₂ природными ресурсами. По оценкам специалистов из Института физики атмосферы им. А.М. Обухова РАН, наша страна в данный момент является донором для планеты с уровнем превышения поглощения над выбросами в 4-5 раз. В этом отношении мы ничем не отличаемся от той же Канады.


Если в ближайшее время вплотную заняться вопросами учета, инвентаризации, защиты и управления лесным комплексом, официальная поглощающая способность российских лесов может подняться с нынешних 600 млн тонн до 1,8-2,2 млрд тонн CO₂-эквивалента, говорится в недавнем докладе Boston Consulting Group. Соответственно, углеродная нейтральность может быть достигнута, даже по международным методикам, раньше 2050 года.

Если материал оказался для вас полезным - поддержите проект и поделитесь записью!